Мигрень

     Городская поликлиника опустела. Замерли восемь этажей, только одинокая женщина шагает по оглохшему от дневной шумихи коридору. Заблудшая пациентка устало переставляет ноги. Её плечи опущены, а смятая юбка кричит о долгом ожидании у кабинета врача. Ворот водолазки словно пытается заглотить причесанную на пробор голову. Сухощавую руку тянет сумка. «Чем она набита?» − задался бы вопросом встречный. Но задаваться вопросом сегодня уже некому.

 

     Женщина старается не стучать каблуками. Её зовут Фаиной, и больничных коридоров ею исхожено немало. Она остановилась перед одной из дверей-близнецов, так неотличимых друг от друга в этом лабиринте человеческих горестей.

 

     − Триста сорок четвёртый, − сверилась Фаина c номером на бумажке.

Постояла перед дверью. Собралась с духом и, наконец, постучала.

 

     Ответа не было. В поликлинике царила дезинфицированная тишина. Фаина горестно вздохнула, отступать некуда.

 

     Я должна с ней поговорить.

 

     Фаина проверила дверь − не заперто. Бочком вошла в кабинет. Яркий свет резал глаза. Она заморгала, как выхваченный лучом фонаря филин в ночном лесу. Рассеянно поправила выпавшую из-под заколки прядку. Её волос отливал ржавчиной, у корня проклюнулась белесая проседь.

 

     Когда Фаина, наконец, оправилась от яркого света, её охватила радость.

     Доктор ещё здесь!

 

     За столом сидела пожилая женщина в белом халате. Фаина долго радоваться не привыкла и теперь испугалась.

          Снова… Снова убеждать.

 

     Доктор смотрела на посетительницу и, казалось, ничуть не удивлялась. Лицо у неё было открытое и доброе. Глаза немного усталые. Очки в круглой роговой оправе. Седые волосы на затылке в плотной рогульке.  Возраст, опыт и что-то еще … несвойственное служителям Гиппократа, увидела Фаина в лице врачихи. А потому снова приободрилась и заговорила:

     − Здравствуйте, доктор, я к вам за советом.

     

Доктор открыла рот, но Фаина зачастила:

     − Прошу вас, выслушайте меня, пожалуйста. Я к вам за советом, за простым человеческим пониманием пришла. Мне медсестрёнка посоветовала, с пятого этажа.  Слитникова Мария. Знаете такую? С доктором Малининой работает.

 

     Врачиха задумчиво покачала головой.

     Не знает. А её вот, знают. И не просто знают, а как доктора золотого.

 

     Медсестра сказала, правда, что доктор она суровая и своенравная, но попробовать, сказала, всё же стоит. Как врач, она выше всех похвал. Так и сказала «выше ВСЕХ похвал».

 

     Доктор была сдержанна и немногословна. Но Фаина увидела в ней что-то такое, чего долго искала и найти никак не могла. Прорывалась Фаинина плотина обиды и недоверия, отступала тоска, отползало страшное чувство, что никогда-никогда не сможет она найти врача, который бы ей поверил. Поверил бы, что её мигрень существует, что эта страшная болезнь изводит с каждым месяцем, нет, с каждым днём, всё сильнее. Так изводит, что мочи больше никакой не осталось терпеть.

 

    Рассказала Фаина доктору, как по несколько часов корчится на полу в кабинке туалета на работе. Как очухивается, когда боль отступает. Мокрая, без сил, язык искусан. Как мытарится по поликлиникам да кабинетам.

 

     Доктор слушала Фаинину историю, понимающе кивала. Вопросы задавала такие простые, понятные − верные. Под доверчивым взглядом врача Фаинина фантомная мигрень становилась чем-то настоящим, установленным, пойманным на горячем. А лечение, казалось, и вовсе делом решённым. Доктор так и не открыла огромную, разбухшую, как выловленный из реки труп, Фаинину карточку. Фаина всё сама рассказала. Получше карточки.  

       − У меня, доктор, мигрени страшные, а ни одно обследование ничего не показывает. Мне чего только не назначали…

 

     Врач слушала, в глазах её не появлялось сомнения. Она верила Фаине. От открытого и тёплого взгляда Фаина оттаивала.

     − Я, доктор, не притворяюсь. Порой хоть вешайся. А врачи меня один за другим гонят. Словно я симулянтка. А мне что делать-то?

     

     Когда Фаина выговорилась, остановилась, замолкла, но лишь на секунду. Тут же спохватилась:

     − Доктор, а вы как же? Ваш-то день уже давно закончился. Вон, и сестрички нет. Я, может, завтра к вам на приём запишусь? Вы же возьметесь меня лечить? Направление мне дадите?

 

     Доктор задумалась на секунду. Потом кивнула.

Из кабинета Фаина вылетела на крыльях. Плечи расправились, и даже сумка словно полегчала.

Да что там, в сумке-то. Всего ничего − пара пакетов молока, рыбёшка для Муськи, да «Коровки» полкило. Мелочь.

  

     А вот доктор какая, действительно ведь золотая. Человек какой душевный. И выслушала, и не усомнилась. И глаза у неё какие…

 

     Опомнилась Фаина у лифта, отругала себя вслух:

     – Вот ведь растяпа! Направление-то!

     

     Бегом вернулась. Постучалась. Нет ответа. Приоткрыла дверь, заглянула. Кабинет пустой.

     Вот же! Как же я так? Ушла уже доктор. Ну, ничего, завтра приду, она точно не откажет.

 

     На этаже по-прежнему пусто. Только в конце коридора мелькает усталая спина уборщицы. В руках ведро да швабра. Белый халат. Седые волосы собраны на затылке в плотную рогульку.