Диалоги

С отцом

     – Как так получилось, что когда ты был жив, мы так с тобой не разговаривали?

В ответ он еле заметно пожимает плечами. В серо-желтых глазах грустная улыбка.

     − Па-ап…

     − М-м.

     − А ты маму любил?

     − Любил, конечно.

     − Это я сама себе отвечаю?

     − Ну а кто же? Я ведь в твоей голове.

     − А что бы ты ответил, если бы не был в моей голове?

     − Я бы сказал: «А ты как думаешь?»

     − И что это меняет? Это не ответ.

     − Не ответ, но он ничего не меняет не поэтому.

     − А почему?

     − Потому что я бы спросил: «А ты как думаешь?», ты бы сказала: «Любил, конечно!».

     − Значит, наши разговоры настоящие?

     − А ты как думаешь?

В его глазах загорается настоящая улыбка.

​

С дочерью

​

     − Как так получилось, что ты не родилась?

Она тряхнула русыми кудряшками и удивленно уставилась на меня большими карими глазами.

     − Я хотела…

     − И я хотела. Так почему же ты не родилась? − настаиваю я.

Указательный пальчик многозначительно указывает наверх.

     − Так решили.

     − Кто решил? − взрываюсь я возмущением, − И почему?!

     − Наверное, они знают лучше.

     − Интересно, кто может знать лучше тебя и меня, что нам нужно.

     − Этого я не знаю, − она грустно качает головой.

     − И я не знаю…

     − Конечно, не знаешь, ведь если бы знала, знала бы и я.

     − Потому что ты в моей голове?

     − И потому что ты − в моей.

     − Но тебя нет, как я могу быть в твоей голове?

Снова удивленно смотрит на меня и качает головой.

У нее папина улыбка. С ямочками.

     − Как меня может не быть, я ведь в твоей голове. И если ты в моей голове, а меня нет, то и тебя тоже нет.

Я невольно улыбаюсь. У нее папино чувство юмора.

Со старым детстким другом

     − Здравствуй, старый друг. Сколько лет, сколько зим.

Жадно разглядываю юное лицо и вспоминаю, как была влюблена в четырнадцать.

     − Хорошо выглядишь, − говорит он, и я громко фыркаю от удивления.

     − Хорошо выгляжу? Да брось ты! Мне стукнуло сорок.

     − Это просто цифра, − успокаивает меня он, − Да и не знаю, мы видим вас как-то по-другому.

     − Как?

     − Воспоминаниями, наверное.

Любопытство берет надо мной верх:

     − А как тебе там живется?

Слово «живется» кажется странным, но я не поправляюсь.

     − Я не очень понимаю, честно сказать, − отвечает он задумчиво.

     − Ты там уже почти двадцать лет, а все не поймешь? – удивляюсь я.

     − Да я только вроде понял, как оно там. А тут ты! И я снова в полной растерянности. Может, нужно было жить…

     − Ну, не грусти. Я вот, например, вообще думала, что там ничего нет, − предлагаю я утешение.

     − Там есть все, что тебе нужно…

Он обрывает мысль. Но тут же добавляет:

     − Но не то, чего ты хочешь.

     − Хммм…. Интересная мысль. А ад и рай?

     − Нет, этого нет.

     − А почему ты вдруг появился в моей голове?

     − Я же сказал, нам дают все, что нужно…

     − Я была тебе нужна?

     − Мне так кажется. Но я тебе говорю: как только мне кажется, что я понимаю, какие там правила, как тут же все переворачивается с ног на голову.

Я растерянно моргаю. Не знаю, как продолжить беседу.

Он смотрит на меня, а я ловлю себя на мысли, как мало думала о нем последнее время. И еще, как я рада его видеть.

     − Ты очень красивая. Я по тебе скучал.

     − Я тоже скучала...

Странно, но я говорю ему правду.

     − Видимо, правила одинаковые и там, и здесь.

     − Да-а, – соглашаюсь, − Нам всем дают то, что нам в данный момент нужно.

Я беру его за руку. И мы еще долго сидим молча рядом. В моей голове еще тысяча и один вопрос. Но для них еще не наступило время.

Его ладонь теплая в моей руке. Его здесь нет, но есть я.

И в то же время мы тут.

​

С бабушкой

​

     − Привет, бабуль.

Она не отвечает. Прерывисто выдыхает и ошарашенно разглядывает мое лицо.

     − Какая ты… стала…

     − Какая?

     − Чужая. Взрослая.

     − Бабуль, так ты меня видела в последний раз лет двадцать назад. Ты была уже старенькой, и уже не видела.

     − Не видела. Слепая была… Потому и помню совсем другой.

     − А я, бабуль, часто думаю, что хотела бы многое забыть. Хотела бы помнить только детство, когда с тобой было хорошо и легко. Не то, что было потом.

     − А я не хочу забывать!

Старая упрямица смотрит на меня. Взгляд выцветший, но, несмотря на это, колючий.

     − Почему? Потому что жалеешь о том, что произошло? − настаиваю я.

     − Не жалею. Мне просто нужно помнить!

Колючий взгляд ощупывает мое лицо, она словно пытается понять, что же происходит в моей голове.

     − Ты можешь просто заглянуть, − подначиваю я.

Мне неудобно, что она увидит все, что я когда-то думала о ней. Утешает то, что она увидит и другое: сомнения и терзания, которые причиняла мне собственная злость. Увидит и то, что было раньше. До злости.

     − Вот еще! Не нужно мне ничего в твоей голове! Что было − то было, − горячится она.

     − Ладно, что было − то было, – соглашаюсь.

Примирительно добавляю:

     − Давай так: ты останешься в моей голове, но не станешь там рыться.

Бабуля смягчается. Ей нравится, когда выходит по-её. Но в этот раз она в ловушке.

​

Она остается в моей голове, а я захожу на нашу старую кухню.

Она стоит у плиты, что-то там варит. В моих руках тяжелая авоська со всякой всячиной. Колготки сползли с пяток и смешно болтаются на пальцах. Я не обращаю на это внимания. Мне шесть, и бабушка оборачивается ко мне с самой доброй улыбкой, которую я знала в своей жизни.

     − Ну что, будем играть в магазин? – спрашивает она.

​

Мне шесть, и я дитя своего времени. А потому грохаю авоську на пол и гордо заявляю:

     − Я вам, Полина Васильевна, дефицит достала. Что будете брать?

Мы обе смотрим на эту картину со стороны, обе невольно улыбаемся. Только так мы обе понимаем, что в голове рыться нет смысла. Что было, то было. Утекло, позабыто. Важно лишь то, что осталось.

​

А в сухом остатке у нас осталось…

     − Говядину свежую брать будете?